— Барн, но мне с ним хорошо! Он симпатичный — на свой лад, конечно. В любом случае, это лучше, чем ничего.

— Ладно, валяй. Снова разбивай себе сердце. Но ты хочешь подняться по эскалатору, который движется вниз. Выражаясь спортивной терминологией, счет будет не в твою пользу. Так что между сетами переведи дух и подумай, что станет с тобой лет, скажем, через пять.

Наступила пауза. Неужто послушает?

— Знаешь, что я тебе скажу, — с удивлением произнесла Лора. — Я вообще не рассчитывала, что этот роман продлится так долго.

Но она прекрасно поняла, что хотел сказать Барни. Биологические часы женского организма неумолимо отсчитывали время. И скоро ей не придется бояться случайной беременности.

«Прекрати себя жалеть, Кастельяно! Через пять недель-то не знаешь, что с тобой будет, что же загадывать на пять лет вперед?»

Наконец Лора обрела подобие душевного равновесия.

С Маршаллом у нее установились стабильные, пускай и не совсем полноценные отношения. Пару раз в неделю они вместе ужинали у нее дома (причем он учил ее готовить), иногда этому предшествовал поход на корт, играть в теннис тоже учил ее он. Как только у обоих выдавался свободный от работы вечер, он вел ее в театр или на стадион. И ей этого вполне хватало. Во всяком случае, ее не посещали мысли о том, что она могла бы стремиться к большему.

Маршалл имел страсть во всем быть первым. И когда он выбирал очередную цель, никакая земная сила не могла его остановить.

В науке он трудился не только ради наград. Он жаждал видеть, как воплощаются в жизнь его талантливые идеи. Он хотел совершить прорыв в биоинженерии и добиться такого результата, за который его станут благодарить будущие поколения.

Проработав полтора года с Родесом, он вплотную приблизился к осуществлению своей мечты.

— Лора, час близок. Уже в нынешнем году мы заставим отступить большую часть раковых заболеваний.

Доктор Родес и доктор Джафф со своим младшим персоналом из Национального института здравоохранения США готовились заключить на пять лет соглашение о сотрудничестве с профессором Тойво Карвоненом из Хельсинки и его младшим персоналом в Центральном университетском госпитале в Мейлахти. Они вплотную подошли к финальному испытанию разработанного совместно метода дифференцирования онкогенных клеток и их подавления.

— Лора, ты можешь себе это представить? Мы в пяти метрах от ворот, и мяч на нашей стороне.

От вспышек его энтузиазма ее гостиная словно озарялась новым светом.

— Мы достанем эти злокачественные опухоли с помощью генов. Разве не фантастика?

— Марш, у меня просто нет слов. Я все думаю о тех больных, которых мы потеряли, а могли бы спасти… Когда ваше открытие может быть применено на практике?

— Года через три. Может, через два, если повезет. Господи, как мне не терпится обрадовать весь мир!

Маршалл жил и дышал только своим проектом.

— Представляешь, Лора, это будет нецитотоксический механизм! Разве не поразительно?

То, что Маршалл на равных обсуждал с ней сугубо научные проблемы, придавало их отношениям еще большую привлекательность в глазах Лоры. Правда, похваляясь своими достижениями, он несколько злоупотреблял специальной терминологией, но пока что она все понимала.

Лора внутренне смирилась со своей довольно неопределенной ролью «жены на полставки». Маршалл без всякого стеснения появлялся с ней на всех институтских мероприятиях. Но она не могла отделаться от вопроса, как и с кем ее возлюбленный и доктор Родес проводят долгие вечера, когда бывают в Хельсинки.

С другой стороны, он с самого начала ей объявил, что она не должна рассчитывать на большее. И признался, что готов в один прекрасный день услышать от нее, что она нашла себе настоящего мужа. В таком случае он обещал смиренно откланяться.

Такая постановка вопроса только сделала ее привязанность еще сильнее. У нее появилась еще одна причина им восхищаться — его великодушие.

В один прекрасный день Маршалл пригласил ее с собой в Финляндию. («Там такая чистота! Сто восемьдесят озер, и все — кристально чистые».) Он выразил надежду, что им удастся выкроить пару дней и покататься на лыжах.

— Я не умею, — сказала она.

— Лора, я тебя научу. Лучшего инструктора ты в жизни не видела!

— Да. Именно так говаривал и мой первый муж.

Они заговорили о другом. Лора всячески старалась скрыть смущение от того, что употребила это выражение — «первый муж», но понимала, что неосторожно выдала себя, а Маршалл это заметил.

Но он ничего не сказал.

Однажды поздно вечером Маршалл разбудил ее телефонным звонком. Он был в полной панике.

— Лора, мне нужна твоя помощь.

— Что случилось?

— У моего Скотта, — он говорил о своем восьмилетнем сыне, — по непонятной причине поднялась температура. Градусник зашкаливает. Ты можешь быстро приехать?

Она уже проснулась настолько, что пришла в негодование от этой его просьбы.

— Маршалл, ты отдаешь себе отчет, о чем ты меня просишь?

— Лора, сейчас не время исполнять устав. Это вопрос жизни и смерти. Ему срочно требуется опытный доктор.

— Так отвези его в больницу! — разозлилась она.

— Лора, тебе ехать ближе! А в больнице начнут всякие бумаги заполнять… Он у них успеет умереть!

Маршалл внезапно замолчал, но в трубке чувствовалась его молчаливая мольба.

— Хорошо, — вздохнула она, — сейчас приеду.

— Спасибо! Спасибо! Только поторопись, хорошо? Как ехать, знаешь?

— Марш, я хорошо знаю твой адрес, — тихо сказала она.

Она гнала машину на скорости девяносто пять миль. И одновременно пыталась успокоить разыгравшиеся нервы.

«Послушай, Лора, — говорила она себе, — ты педиатр, а этот ребенок очень болен. Твое отношение к его… родителям сейчас несущественно. Ребенку срочно требуется твоя помощь!»

Она повторяла и повторяла эти слова, как своеобразное заклинание, пока не пришла в себя. И не задышала ровнее.

Дом Джаффов стоял на Силвер-спринг сразу после съезда с трассы. Но последние восемьдесят метров надо было преодолеть по ухабистой и неосвещенной дороге. Но и тогда Лора не сбросила скорость.

Она резко остановила машину перед двухэтажным белым домом с небольшим газоном впереди. На почтовом ящике красовалась табличка «Джафф». Это был единственный дом, в котором горели все огни.

Она вышла из машины и достала с заднего сиденья сумку. На крыльце безмолвным силуэтом возник Маршалл.

— Спасибо, что так быстро примчалась. Я этого никогда не забуду, Лора. Правда!